Кранахи. Между Ренессансом и маньеризмом

Произведения Лукаса Кранаха Старшего есть и в Пушкинском, и в Эрмитаже, и даже в некоторых частных коллекциях. Но когда на одной выставке, под одной обложкой роскошного альбома-каталога соединяются и все эти работы, и к ним прибавляются картины и гравюры из Готы, Берлина, Мадрида, Праги, Будапешта — впечатление совсем особенное. Кроме того, в каталоге несколько статей и развернутые аннотации к каждому произведению, и складывается объемный и очень непростой образ не только самого Кранаха Старшего, но и целой мастерской, им созданной, руководимой и завещанной сыновьям-продолжателям и внуку. Более того — перед нами возникает облик эпохи, полной исторических потрясений и художественных открытий. Лукаса Кранаха Старшего невозможно ни с кем спутать, настолько индивидуален его почерк. При этом искусствоведы десятилетиями бьются над определением авторства многих работ. Он был столь популярен, что огромный спрос на его картины и гравюры можно было удовлетворить лишь усилиями большой мастерской. В ней трудились ученики и подмастерья, включая двоих его сыновей, и на работах, независимо от доли участия в них самого Кранаха, ставилась знаменитая идеограмма — личный герб художника в виде летящего дракончика. Подобно другим мастерам Возрождения, Кранах был человеком разносторонним, очень практичным и вовлеченным во все идеологические и политические страсти своего времени. Придворный художник последовательно трех саксонских курфюрстов, Кранах был в то же время успешным предпринимателем, владельцем винной лавки, аптеки и типографии. Типография, кроме прочего, выпускала гравюры на злобу дня: Кранах был не просто знаком, но и дружен с Мартином Лютером, разделяя его взгляды. Самое изумительное, что, будучи убежденным протестантом, художник ухитрялся сохранять прекрасные отношения с высокопоставленными католиками, которые тоже были его заказчиками! Современников художника можно понять в их стремлении заполучить в собственность работы Кранаха: в нем соединялось много привлекательного. Это и ренессансная открытость миру и всей его красоте, и протестантская назидательность многих работ на христианские, да и античные сюжеты, и замечательное портретное мастерство. А для нас — еще и парадоксальная близость к авангарду XX века, мастера которого обращались к художнику как к источнику вдохновения.