Если память не изменяет: 8 книг о том, как мы помним и забываем

Я пишу о меланхолии, поскольку озабочен тем, чтобы самому ее избежать.

Роберт Бертон «Анатомия меланхолии»

В наших соцсетях (тех, что еще не успели заблокировать) вы все чаще просите посоветовать книги о памяти — в частности исторической, но не только. Так вышло, что эта очень широкая тема уже давно и серьезно волнует нашу Аню. Поэтому мы попросили ее рассказать о самых важных, на ее взгляд, изданиях, посвященных проблематике, которая внезапно стала очень актуальной.

Аня: Первая книга из этой подборки, «История меланхолии», оказалась у меня в руках лет семь назад и тогда очень здорово помогла мне. Она не только открыла мне много нового о страхе, скуке и печали, но и заворожила тем, как сложно устроена наша память, какие формы она принимает, как наша способность помнить влияет на жизни других людей. Я погружалась в тему памяти все глубже: книги объясняли мне, что такое ностальгия и забвение, и помогали говорить с теми, кого я потеряла, и с теми, кого я никогда не видела; учили ощущать, запоминать и быть; рассказывали, как устроены сложные механизмы взаимоотношений прошлого, настоящего и будущего. И эти знания как будто позволяли мне чувствовать некую незримую опору и лучше понимать саму себя. Неожиданно память стала одним из основных моих читательских интересов, и теперь, видимо, пришло время об этих книгах рассказать.

Карин Юханнисон «История меланхолии»

Всепоглощающая тоска, утрата иллюзий, предчувствие апокалипсиса и катастрофы — все это черты древнего явления — меланхолии. Явления, у которого есть своя задокументированная в медицине и искусстве история, которое балансирует между болезнью и модой, между диагнозом и особенностью характера. «Высокое страдание, культурная амбивалентность», практически всегда меланхолия свидетельствует о конфликте человека с окружающим его миром. Так как эта подборка посвящена книгам о памяти, сконцентрируюсь на одной из форм меланхолии, обозначенной Юханнисон: именно она в какой то момент заворожила меня своей схожестью с феноменом бродяжничества и стала первой ступенью интереса к вопросу «что такое память?». Я говорю о фуге.

Фугой называется погоня за самим собой, бегство, блуждание и — впоследствии — амнезия. Первый клинически диагностированный случай фуги датируется 1886 годом. Альберт Даллас, механик из Бордо, неожиданно для самого себя оказывался в других городах, не помня, ни как он до них добрался, ни кто он такой. Периоды бегства отмечены частичной или полной амнезией, свидетельствующей о попытке человека избежать критической для него ситуации. В современной классификации это состояние называют «диссоциативной фугой»: добравшись до конечной точки, человек выстраивает свою личность заново, так как его прошлая идентичность полностью стирается из воспоминаний.

Узнав о таких необычных феноменах, я, разумеется, заинтересовалась и менее затейливыми вопросами, связанными с работой нашей памяти. И тут мне попался роман Перека.

Жорж Перек «W, или Воспоминание детства»

Память, ее лакуны и зияния, — одна из ключевых тем текстов Жоржа Перека. В эпиграфе к «W» можно прочесть: «Посвящается Е». «Е» созвучно французскому «eux» — «они», а еще это первая буква в имени тети, которая заменила Переку погибших во Вторую мировую родителей. Ее уход стал одной из причин, почему Перек вернулся к работе над книгой, которую задумал еще подростком.

Сам текст — чередование антиутопии, придуманной Переком в тринадцать лет и впоследствии всплывшей в его памяти, и мемуарных заметок о детстве, эвакуации, жизни в чужой стране. W — авторитарное государство, построенное на одержимости спортом, реалии которого в какой-то момент смешиваются с детскими воспоминаниями автора об эвакуации, становится невозможно различить, где правда, а где вымысел.

В этой же книге есть эссе (даже слегка поэтическое: строка, ритм, верлибр), посвященное Эллис Айленду. Острову, с которого видна Статуя Свободы и через который беженцы чаяли попасть в новую жизнь и новый мир, классифицировались, отбирались, получали право на выезд или депортировались обратно. Через Эллис Айленд прошли сотни тысяч людей, сейчас же постройки частично отправлены на металлолом, а на острове проводятся экскурсии, которые посещают потомки тех, кто когда-то жил в очередях и получал новые имена.

Юлия Сафронова «Историческая память. Введение»

Это самый настоящий учебник, благодаря которому можно узнать, что такое Memory Studies и с чем их едят, какие существуют классификации памяти, почему в этом контексте используют слова «историческая», «коллективная», «социальная», «культурная», «поколенческая» и чем они все отличаются.

Отдельная глава посвящена понятию травмы, которое в научном поле возникло не так давно. Помимо большущего списка имен основателей и основательниц данной области исследований, тем и названий ключевых работ, в конце каждой главы даны задания к размышлению. После прочтения этой книги понятия «ностальгия», «забвение», «амнезия» и «амнистия» становятся гораздо ближе и позволяют освоившему матчасть перейти к следующим двум книгам этой подборки подготовленным.

Алейда Ассман «Забвение истории — одержимость историей»

Чтение этой книги — погружение в процесс поиска взаимосвязи между памятью и амнезией, историей и поколениями, субъективным восприятием и истиной. Алейда Ассман — немецкий историк и культуролог, одна из ведущих современных исследовательниц политики памяти. Ее методология — изучение видов и типов памяти через историю Германии, статей и писем немецких литераторов (Вальзер, Грасс, Энценсбергер, Ясперс, Манн, Кестнер), семейные архивы, мемуары, памятники и музейные экспозиции.

Ассман приходит к выводу, что общность людей формирует не только то, что они помнят, но и то, что они усиленно и коллективно забывают, становясь «воображаемым сообществом». Стирание, прикрытие, сокрытие, умолчание, переписывание, игнорирование, нейтрализация, отрицание и утрата — у забвения множество форм и у каждой формы свои последствия. По мнению Ассман, именно забвение — основополагающий модус существования человека.

Светлана Бойм «Будущее ностальгии»

Книга Светланы Бойм — очень личная: исследовательница эмигрировала в 1981 году, покинув родной город и практически не успев с ним попрощаться. Множество воспоминаний о личных встречах, впечатлениях, пересказанных диалогах и когда-то виденных фильмах и даже фотографий делают эту книгу не только детальным исследованием ностальгии, но и дневником. Бойм описывает свой собственный опыт эмиграции и даже упоминает свое изначальное неприятие ностальгии, подавление желания обернуться. Но спустя десять лет после отъезда неожиданно для самой себя Бойм оказывается в родном городе. Борьба с ностальгией проиграна?

Ностальгия, тоска по дому, когда-то считалась болезнью, за которой скрывалась вездесущая меланхолия. В XIX веке это массовое заболевание поражало многих. Само слово было впервые использовано в 1688 году швейцарским врачом. Бойм описывает то, какие формы ностальгия принимает сейчас, и утверждает, что современная ностальгия — это уже не тоска по прошлому, а переживание об исчезновении настоящего, а также то, что связывает личную память с коллективной.

Книга делится на три части: первая посвящена исследованию феномена ностальгии на протяжении многих веков и с точки зрения разных наук; вторая — урбанистической ностальгии городов (Москва, Ленинград-Петербург и Берлин), меняющих свои названия и планировки и навсегда остающихся в памяти тех, кто из них уехал. Третья концентрируется на личностях — Набокова, Бродского и Кабакова.

Саша Баттьяни «И при чем здесь я?»

Книга журналиста Саши Баттьяни, внезапно узнавшего страшную правду об истории своей семьи, ведущей свое начало от австро-венгерской аристократии и публично обвиненной в военном преступлении. Эта автобиографическая книга — попытка добраться до истины и ответить себе на вопрос: раз все уже в прошлом, почему для меня это все еще важно?

Книга Баттьяни — ценная передача опыта и свидетельствование прошлого как залога будущего. Автор сталкивается с необходимостью поиска диалога и воскрешения утраченных воспоминаний, заслоненных сумбуром истории. Он пытается понять, может ли быть единственно правильный ответ на вопрос «и при чем тут я?» — или все-таки этот ответ для каждого свой?

Николай Эппле «Неудобное прошлое»

Издательство «Новое литературное обозрение»

В этой книге историк Николай Эппле описывает основные стратегии работы с травматическим прошлым XX века — в трех частях, озаглавленных «Анамнез», «Анализ» и «Синтез».

«Анамнез» посвящен советскому периоду и постсоветской России, «Анализ» исследует сценарии и механизмы проработки трудного прошлого в других странах на примерах Аргентины, Испании, ЮАР, Польши, Германии и Японии. Важность обращения к опыту других людей из других контекстов открывает третью часть этой книги — «Синтез». В ней историк предлагает пути решения и способы работы с коллективной травмой.

Марианна Хирш «Поколение постпамяти»

Эту книгу я в декабре попросила на Новый год у Деда Мороза. Фамилия Хирш встретилась мне в «Исторической памяти», поэтому я не смогла пройти мимо, зная, что эта книга — одна из основных в изучении влияния памяти на поколения, которые самих мест памяти не увидели и не застали. Хирш неоднократно подчеркивает важность рассказывания историй, особенно концентрируясь на фотографии и визуальной культуре: документальных фильмах, видео, перформансах, скульптуре, инсталляциях.

Хирш часто обращается к «Маусу» Арта Шпигельмана, который перерисовал историю своего отца, пережившего Холокост, посвящает главу роману «Аустерлиц» Зебальда, рассказывает о том, как впервые увидела «Шоа» Клода Ланцмана и анализирует множество рукописных свидетельств, дневников и писем. Много внимания Хирш уделяет вопросу репрезентации женщин, отношениям и связям матерей и дочерей.

Теме детства посвящено немало страниц: желание понять, перенять и проработать травму родителей буквально преследует поколение постпамяти. Среди множества терминов, философских концептов и аналитики эта книга также сталкивает читателя с личным опытом автора. В семейном архиве Хирш находит фотографию родителей, где на лацкане пиджака отца виднеется неразличимое светлое пятно - желтая звезда? пыль, попавшая на пленку при проявке? Неизвестно: истину установить не выходит, воспоминания родителей разнятся, а даты не сходятся. Фрагмент этого снимка — мутный, нечеткий, нерезкий — и вынесен на обложку книги.

Текст — Анна Канунникова